Дойти и рассказать - Страница 69

– Готов? – спросили сбоку. Странный вопрос. Почти непонятный.

– К вертолёту. Двадцать минут на отработку посадки и высадки. Не забудь ничего. Распишешься как-нибудь потом. Пошли. Заканчивайте ребята. – «Гиви» обернулся к остальным. – Через десять минут все к полковнику.

– Удачи, – коротко и сипло сказал в спину «выпускающий». Эти моменты, после того как заканчивалась его работа и до того как группа возвращалась обратно живой, он ненавидел.

– Спасибо, – успел ответить Курсант прежде чем исчезнуть за дверью.

Вадим не ответил – и правильно, конечно, сделал. Благодарить остающегося за пожелание удачи было дурной приметой.

Тринадцать

Свинцом и сталью подтверждён,
Закон Сибири скор.
Не смейте котиков стрелять
У русских Командор!
(Р. Киплинг)

Замочим мы врагов сейчас,
Стреляя прям в упор.
Не смейте кошек обижать,
Припёршись к нам во двор!
(В. Науменко)

От полудюжины типов самолётов, на которых Николаю доводилось летать в качестве пассажира, вертолёт отличался тем, что в нём ему неудержимо хотелось блевать. Огромная крылатая машина неслась вдоль ущелья с жуткой, невероятной скоростью, плавными движениями вписываясь в его изгибы, повторяющие движение речного русла и едва не задевая ревущими лопастями винтов скалы и деревья по сторонам. Каждые несколько минут лётчики, беззвучно переговариваясь между собой, выдёргивали тушу транспортника вверх – словно подпрыгивая на месте, чтобы оглядеться. В такие моменты Николаю, с трудом удерживающему рвоту, удавалось и самому осмотреться вокруг, хотя бы внешне становясь похожим на сидящих в десантном отсеке бойцов. У тех был вид если не безмятежный, то достаточно спокойный: в поведении вертолётчиков, выжимающих из турбин километры скорости и единицы перегрузки, они не видели ничего, кроме хорошего. После прыжка машина, застыв на мгновение, клевала носом – и снова устремлялась вниз и вперёд, размазывая несущиеся в иллюминаторах и проёме открытой двери деревья и валуны жёлто-бурыми полосами.

Если бы Николай в данную секунду был способен придавать этому хоть какое-то значение, он преисполнился бы к вертолётчикам неизмеримой благодарностью. Опытный экипаж на максимальной скорости шёл по незнакомой трассе широкими зигзагами, периодически отстреливая тепловые ловушки и удерживаясь в считанных десятках метров перед раздирающей воздух выше, сзади и чуть сбоку парой бронированных «крокодилов» огневой поддержки, одним своим видом способных отпугнуть какого-нибудь не в меру патриотичного местного жителя, иначе ни за что не пропустившего бы транспортную машину мимо прицела своего ДШК. Вертолётчики уважали спецназ, но с нетерпением ожидали того момента, когда он наконец десантируется и можно будет отвернуть назад.

Пока же тройка машин, стрекоча и завывая, неслась по долине, не давая возможному стрелку ни одной лишней секунды на прицеливание. Переваливаясь в соседнюю долину над самым гребнем голой или поросшей кустами цепи вершин, транспортник раз за разом на считанные секунды присаживался на подходящую площадку, сопровождаемый кружащими с глубоким креном «крокодилами», – и снова уходил на следующий галс, как стежками прошивая враждебное пространство. Где-то по соседству тем же самым занимались вертолёты с группой десантно-штурмового батальона: почти тридцать человек, обвешанных оружием и горбящихся под тяжестью боеприпасов. Спецназовцев ФСБ было всего семь. Плюс он.

– Две минуты! – крикнул в ухо Николаю сидящий рядом спецназовец. По всем законам литературы и кино, бывший студент должен был после этих слов испытать волнение, начать мужественно сдвигать брови и клясться товарищам по оружию в верности. Но ничего этого занятый борьбой с проталкивающимися уже в глазные яблоки рвотными позывами Николай не ощутил. Он побоялся даже лишний раз кивнуть и просто тупо сидел, вцепившись руками в твёрдую кромку обтянутого брезентом стального сиденья. Ему очень хотелось, чтобы эти две минуты кончились как можно скорее.

– Раз! – непонятно прокричал приподнявшийся от курсового пулемёта борттехник, ни разу за всё время не повернувшийся в сторону десанта. Спецназовцы совершили какое-то шевеление, и их снова вжало в стенки, когда вертолёт заложил глубокий, раздавливающий внутренности вираж. «Господи, если так ходит транспортная „корова", пусть даже модернизированная, то каково же летать на настоящей боевой машине?» – подумалось Николаю в ту самую секунду, когда от облетевших площадку «крокодилов» пришло «добро». Изменив направление движения и сбавив скорость, Ми-8 прошёл над лысой поляной между уползающим к реке откосом и уходящим вверх склоном холма. Николай, дёрнувшись, повернул голову на взвывшую сирену и вспыхнувшую зелёную лампу на «светофоре» сигнального табло. Почти прыгнувший от своего сиденья у выставленного в дверь с кронштейна пулемёта, командир группы нырнул вперёд, и на его место с носа вертолёта шагнул борттехник. Приподнявшись, Николай несколько секунд наблюдал, как во вползающих внутрь вертолёта струях поднятой винтами пыли исчезают спины спецназовцев, а потом, получив удар в плечо, прыгнул и сам. Последнее, что Николай увидел, прежде чем выскочить из тёмного вертолетного нутра, прошитого полосами света из иллюминаторов, был выставленный к нему большой палец оскалившегося «правака», второго пилота.

Слава богу, двадцати минут подготовки перед взлётом хватило на то, чтобы научить дилетанта покидать вертолёт, не попав под колесо основного шасси и не став в первую же секунду помехой для своих и мишенью для моджахедов. Прыгнув вперёд и вбок, Николай кувырнулся через плечо и залёг, дожидаясь, как и остальные, пока транспортник пройдёт над ними. Сзади взвыл, поднялся вверх и отдалился грохот мотора. Уже через несколько секунд вертолет скрылся за холмом, продолжив свою серию взлётов и подсадок на залысины и поляны среди гор, под прицелы пулемётов и ПЗРК. Тогда, пригибаясь, закрытый спинами и стволами знающих свое дело людей, Николай побежал по высокой сухой траве в сторону ближайшей группы кустов – ни разу не посмотрев вокруг или вверх и видя только прыгающую перед глазами задницу скачущего через кочки радиста.